А глаза у парня светлые брови черные вразлет
Врешь, не уйдешь…
Вижу ее – бегущую в сумерки, в ночь, светлую, длинноволосую, в темноте и не разберешь, во что одета. То пропадает в тени, то снова появляется – среди руин, осколков стекла, бежит, перескакивая через трупы.
Не уйдешь…
Рокот самолетов высоко в небе, екает сердце, сейчас опять снаряды будут рвать в клочья землю, опять… Где-то надрывается сирена, где-то прячется все, что еще может спрятаться, что еще не лежит с простреленной головой, или размозженное – под обломками…
Она бежит. Она как будто не слышит рева сирен и рокота в небе.
Целюсь – как будто в нее можно прицелиться, стреляю – как будто в нее можно попасть. Даже не вздрогнула, и черт пойми, куда ушла пуля…
Не попал… а кто знает, может, и попал, может, в нее можно выпустить целую обойму – и она не умрет…
Снаряды рвут землю.
Еще уцелевшая высотка медленно оседает, тонет в туче пыли.
Вижу ее – несется в сторону какого-то фургона, что-то отчаянно кричит. Ее заберут, ее увезут отсюда, люди с красными крестами, они увозят женщин и детей, они заберут ее, они не знают, что прячется под маской женщины…
Она замирает перед фургоном, люди в фургоне видят ее, видят меня.
Мир замирает. Кажется, даже бомбы застыли – в небе, взорванная земля замирает в воздухе, не слышу собственного сердца…
Винтовка прыгает в руке, больно отдает в плечо…
Крик – как из ниоткуда, вижу ее, с простреленным плечом, вижу кровь, черт, значит, все-таки ее можно подбить, эту тварь…
Она исчезает – в фургоне, бегу к ним, как они на меня смотрят, грязного, залитого кровью, стреляющего в женщину… Земля разрывается передо мной, швыряет меня в песок, успеваю увидеть фургон, несущийся по бездорожью…
Мертвая земля.
Руины того, что когда-то было великим городом.
Прихожу в себя – медленно, нехотя, хочется лечь, не двигаться, лежать долго-долго, века и века, пока солнце не остынет, земля не разлетится в прах…
Треск вертолета.
Не сразу понимаю – что за мной, прихожу в себя, когда слышу шаги, вот она, смуглая, полная, с раскосыми глазами, наклоняется надо мной. Не та она, за которой я гнался. Другая. Крупная, пышнотелая. Нос горбинкой. Брови вразлет.
Чувствую, как жизнь возвращается ко мне.
– Что… ушла эта?
Не сразу понимаю – спрашивает меня.
– А… да… в фургоне ее увезли…
– Упустил?
Падает сердце.
– Упустил.
Она кивает. Она не будет ругать. Это же не босс в конторе, чтобы ругать, я вас когда просил это сделать, а, вот теперь сами вчерашний день догоняйте, раз вы такой умный… Она же не генерал на плацу, чтобы ругать, а что, у нас в армии теперь принято небритыми ходить, а? А что, новый устав, что сапоги чистить не надо, а я что-то не слышал…
Она не будет ругать… она через пару дней найдет себе нового наемника, сто миллион первого, я останусь в списке, как очередной – не выполнивший…
Рывком поднимаюсь с песка, земля подпрыгивает, бьет меня по лицу.
.
– …как сообщает РИА-новости сегодня в шесть тридцать по местному времени коалиционные войска вторглись в Египет…
Она толкает меня в плечо – резко, решительно.
– Слыхал?
– Ага, – чашка чуть не падает из рук.
– Давай… туда.
Вздрагиваю. Как туда, что, прямо сейчас, вот так, с места в карьер, среди ночи, а поужинать, я только рот раскрыл, а спать, она что, не понимает, что людям спать надо…
– В самолете поспишь, – она будто читает мои мысли, – давай… туда. Не уйдет от нас тварь эта, не уйдет…
Она обнимает меня – падает сердце, вот кто умеет обнимать, наши женщины так не умеют… Будто заново рождаешься, и голод, усталость, и все на свете – уходит, уходит, крылья расправляются за спиной…
Глаза-агаты… Брови вразлет… Нос горбинкой…
– Ну давай… удачи.
Снова падает сердце, так и не успеваю спросить – то, что вертится на языке, о чем хочу спросить уже давно, не могу, да и кто она, кто я, сколько у нее таких было… и не таких… и всяких…
Вертолет выплевывает меня в пустыню, в пепел, в кровь, в смерть. Хочется верить – что со мной ничего не случится, Она убережет… Да что убережет, у нее таких, как я было… и будет… И кто знает, что с ними стало…
Ищу ее. Ту, вторую, которая убегает от меня, через города, через державы, через континенты, через миры. Тут, главное, не искать, не думать, сердце само подскажет, куда идти… А что сердце, туда и идти, где смерть, где огонь, где кровь, где убивают, где страшно. Там-то она и есть…
Город дрожит в отблесках огня, пламя ревет, карабкаясь по стенам домов. Город – еще живой, еще не сожженный дотла, но уже – опустошенный, брошенный всеми и вся, ощерившийся дулами винтовок – из закоулков, из окон, из щелей. Смерть со свистом проносится мимо, еще одна смерть кусает мне кончик уха, горячее, красное, вязкое струится по щеке…
Вижу ее. Еще сомневаюсь – она не она, мало ли какие есть женщины, да какие могут быть женщины – тут, в умирающем городе, растерзанном войной. Идет – медленно, не спеша, некуда ей торопиться, у нее вся вечность впереди.
Никогда не видел, чтобы она что-то делала, да и не нужно ей что-то делать, просто вот так, идти потихоньку через руины, и сами собой будут падать бомбы, гореть города, земля напьется свежей крови…
Как она это делает…
Как всегда делала – века, века, вот так же шла через пустыни, вела за собой Тамерлана, играла, строила пирамиды из черепов, вот так же ночевала в шатре Аттилы, шла по пылающим городам, объятая пламенем. Вот так же… Было, было… Иногда просыпается шальная мысль, поговорить бы с ней, заплатить бы – за сколько-то часов интервью, пусть навспоминает что-нибудь в диктофон…
Стреляю, винтовка больно клюет плечо. Промазал, да какое к хренам собачьим промазал, видел же, черт побери, попал же… Нет, убегает, легко, быстро, со всех ног, светлые волосы разметались по ветру. Рядом со мной вздымается земля – даже не успеваю испугаться.
Почему-то верю – Она меня убережет.
Она… когда я увидел ее первый раз… Черт меня забросил в какой-то городишко, разоренный войной, какой войной, да не помню, какой, много их было на моем веку… Как всегда – ходишь по огромной свалке, которая когда-то была городом, вытаскиваешь из-под обломков кого-то, кого еще можно вытащить. Репортажи… да какие там к чертям собачьим репортажи, никогда не понимаю журналюг, которые вороньем слетаются на падаль, вытащат спасатели изуродованный труп, они уже тут как тут, только что не облизываются…
Там-то и встретил ее, полную, смуглую, сидела над трупом девочки, я еще отвел глаза, репортаж бы сделать, да какой там репортаж, у матери горе… стоял, смотрел, как растирает виски девочки, смывает кровь с разбитого лба…
Тут-то и случилось… Прикоснулась губами к девчушкиной щеке, замерла… и вот уже девочка встает, отряхивается, скулит, больно, и эта, смуглая, полная, толкает ее в сторону палатки с красным крестом, иди, иди к тетям, они тебе шоколадку дадут…
С ума я сошел, что ли…
А очень похоже… как во сне смотрю, как она идет дальше, по мертвому городу, останавливается перед сломанной яблоней, гладит искалеченные ветви. Дерево выпрямляется, медленно, нехотя, склоняет к земле ветви, тяжелые от налитых плодов…
Какой там репортаж, какое там что, иду за ней, испуганный, завороженный, прихрамываю, растянул лодыжку, только что не спотыкаюсь о собственную тень. Смотрю – как она останавливается перед тем, что было храмом, легко поднимает огромные глыбы, как будто они из пенопласта, а не из камня, кладет – одну на другую. Камни выскальзывают из рук, она хватает их – снова, снова…
– Помочь вам? – бросаюсь к ней, еще сам не понимаю, что собираюсь делать.
Смотрит на меня – почему я не могу выдержать этот взгляд… Прикасается к моей лодыжке, сжимает, больно-больно…
– Ч-черт…
– Терпи… вот так. Здоров, парень…
– А вы…
Даже не могу спросить – кто вы.
– Журналюга, что ли?
– Ну.
– О-ох, слетелись вы… как мухи на мед… как война, так раздолье вам…
– Ну что вы, я не такой…
– Да все вы такие… знаю я ваше племя…
Отворачиваюсь, иду вглубь того, что было городом.
– Стой, малец, ты помочь хотел…
Смотрю на нее. Снова не могу выдержать взгляд. Глаза как угли… Брови вразлет…
– В армии служил?
– Было дело.
– Девочку тут одну убрать надо…
.
Киллером себя и представить не мог, тем более – и в мыслях не было, что придется когда-то убивать девушку. Стыдно сказать, первый раз дрогнула рука… Первый раз… с тех пор столько у меня было этих разов, сейчас бы не то что застрелил, своими руками бы ее задушил… стройную, длинноволосую, с бархатной кожей… Только она тоже не будь дурра к себе не подпустит…
Врываюсь в узкий проход между двумя еще живыми высотками, вижу ее, стреляю, попал, попал, черт меня дери, попал, вздрагивает, хватается за воздух…
Небо падает на землю, приминает меня.
.
– Ну вы это… коленочку-то поберегите, а то знаете, протез протезом, да всякое бывает…
Киваю. Так непривычно ступать по земле, а на улице уже листья желтые, так непривычно все это, небо, большое, высокое, почему я боюсь, что оно упадет мне на голову… здесь-то небо не падает.
– Ну пойдемте… за вами уже подъехали.
Обрывается сердце.
– Кто?
– Жена ваша. Она же жена вам, да? Знойная женщина… все звонила, про вас спрашивала…
Иду – по больничным дорожкам, все еще не верю, что мои ноги меня слушаются. Иду к машине, так и есть, вот она, сидит на полсалона, перебирает четки… Глазища черные, нос горбинкой… брови вразлет…
– Ну что, жив-здоров?
– Вроде да, – вымученно улыбаюсь.
– Садись, что ли, поехали… а то она-то нас ждать не будет…
Не говорит, кто она – понимаю, киваю.
– Она сейчас где?
– Как всегда. Везде. И еще много где. Сирия, Ливан… И вообще, у меня-то что спрашиваешь, твое дело за ней следить… и ловить.
– А вы…
– А что я, у меня сам знаешь, дел не меряно.
– После этой все… восстанавливать?
– Да что после этой… Чтобы реки текли, надо? Надо. Чтобы трава росла надо? Надо. Чтобы люди рождались надо? Святое. А солнце чтобы землю грело… а города чтобы стояли, не рушились. А…
– Все вы?
– Все я.
– А… чтобы люди умирали… это по ее части?
– Ишь, какой догадливый… Что, парень, в Хургаду поехать не хочешь?
Меня покоробило. Песчаные пляжи… Ласковое море… и это сейчас, когда где-то она поит землю кровью.
– Да нет…
– А придется. Там она… – смешок, – на пляжах… отдыхает.
Вздрагиваю.
– Так что давай. И это, парень… осторожнее давай.
– А что так?
– А так… не мы одни с тобой такие умные, она тоже человечков нанимает… чтобы меня хлопнули. И тебя. Так что в оба гляди…
Холодеет душа. Почему-то не хочется оставлять ее здесь… одну…
– Обо мне не беспокойся… твое дело ее грохнуть… Ну давай, парниша, удачи.
Крыльцо аэропорта выплывает из тумана, мерзко холодеет душа. Она сгребает меня в охапку, большая, сильная, впивается губами в мои губы. Живая, знойная… Нос горбинкой… брови вразлет…
Рушится мир.
Падаю – в бездну.
Не отпускаю ее, не уходи, не уходи, моя, моя, никому не отдам.
– И-ишь какой… как-кой парень пропадает, и не женат…
Спрашиваю – что давно вертелось на языке.
– А у тебя… таких… сколько было?
– Ой, тьфу на тебя. Да какое там… До того ль, голубчик, было… И ты тоже не заглядывайся, какая из меня к хренам собачьим жена… Домой придешь, а жрать нечего, а жена в сибирской тайге сосны растит… или реки гонит…
– А ничего… сам пожрать приготовлю… и ждать буду…
Смеется. Целует еще раз, крепко, жадно…
(продолжение следует)
Какие ошибки выдают твои брови?
Брови определяют черты лица. Ты уверена, что у твоих бровей лучший вид?
Брови занимают самую наименьшую часть лица, но они определяют твой взгляд в целом. Они могут придать очертания лицу таким образом, делая взгляд выразительней и ярким. В зависимости от формы, брови могут сделать твои веки нависшими, а взгляд злым или сердитым. Поэтому очень важно быть осторожным в уходе за бровями, чтобы не выщипать их больше, чем нужно.
Сегодня я расскажу о наиболее встречающихся ошибках в уходе за бровями, которые могут допустить каждая из нас. Возможно, окажется, что некоторые ты допускаешь регулярно – не переживай, все мы порой ошибаемся. Эта статься также подскажет тебе, как правильно придать форму твоим бровям. Начнем.
Ошибка 1. Нарушение естественной формы бровей
Это, пожалуй, самая распространенная ошибка. Некоторые выщипывают брови в форме радуги, что делает взгляд постоянно удивленным. Некоторые делают дугу брови по центру радужной оболочки – слишком близко к центру глаза. Это делает наш взгляд неестественно морщинистым.
Устрани проблему: Верхняя точка дуги брови не должна быть расположенной по центру глаза. Найди свою естественную верхнюю точку брови. Как правило, она примерно в сантиметре от центра к наружной части брови. Выщипывать брови нужно только под этой точкой, а не сверху. Имей в виду, что, возможно, придется дать бровям немного отрасти, прежде, чем получится сделать это.
Ошибка 2. Выщипывание кончика брови
Какие ошибки выдают твои брови?
Некоторые женщины выщипывают кончик брови, чего делать не стоит. Укоротить нашу бровь, то создаться эффект «нависшего века».
Устрани проблему: Возьми карандаш и приложи его диагонально от внешнего уголка глаза. Место пересечения карандаша и брови покажет, где должна дуга заканчиваться. Если оказалось, что она слишком короткая у тебя, дорисуй кончик карандашом и дай ему отрасти.
Ошибка 3. Слишком тонкие брови
Многие женщины (даже мужчины) находят у себя на лице такие волоски, которые торчат «не так», поэтому они выщипывают их почти каждый день. Это странная привычка многих людей, которая даже приносит какое-то удовольствие. Профессионалы советуют все же не делать этого, так как все волоски наших бровей растут в разных направлениях. Нужно подождать и дать волоскам полностью вырасти. Вы убедитесь, что именно такие волоски придают нам естественный взгляд.
Устрани проблему: Если ты каждый день ищешь, какой бы волосок выщипать – остановись! Ты можешь выщипать лишнее, что просто-напросто исказить твои естественные черты лица. Все волоски растут в разных направлениях, так что лучше всего дать им вырасти, а потом определить, которые нужно выщипывать.
Ошибка 4. Слишком много карандаша
Какие ошибки выдают твои брови?
Очень просто перевоплотиться в актера драматической пьесы, нарисовав себе толстым слоем брови. Я сама так порой схожу с ума.
Некоторые женщины рисуют карандашом брови, выходя специально за их границы, от чего создается впечатление, что брови нарисовали маркером. Они выглядят слишком толстыми, темными и бросающимися в глаза. Взгляд от этого становится не естественным.
Устрани проблему: Запомни, достаточно пары штрихов карандашом, чтобы придать бровям завершенный вид. Делать это нужно с помощью карандаша или пудры для бровей (не для глаз, так пигменты и текстура их разная). Цвет карандаша нужно подбирать на тон светлее вашего естественного цвета бровей – вам нужны красивые, выразительные брови, а не броские и не естественные. Придай контур свои бровям с помощью легких движений, не надавливая карандаш. Ближе к кончику брови, растушуй слегка полосу, чтобы придать естественность брови. Главная цель – оттенить слегка брови, а не нарисовать, полностью искажая их первоначальный вид.
Ошибка 5. Брови не выглядят профессионально
Всем нам очень хочется взять дело в свои руки – удалить волосы с помощью пинцета, воска или даже бритвенного станка. Это обычно то, что является причиной проблемы – особенно, когда ты думаешь только что-то слегка подправить, а в итоге оказывается, что ты нарушила естественную форму бровей.
Устрани проблему: Если ты думаешь, что сделала что-то не так или тебе кажется, что форма брови нарушена, то лучше обратись к профессионалу. Будет достаточно к нему сходить всего несколько раз в год, чтобы сохранит красивую форму своим бровям.
Ты сама ухаживаешь за бровями или доверяешь их только рукам специалиста? Расскажи нам, приходилось ли тебе когда-нибудь допускать ошибки в моделировании бровей.
Источник: https://tisamaya.ru
Глаза – зеркало души. А брови – ее врата. Излом бровей передает всю палитру желаний человека. Рассказывает о его талантах,увлечениях, Пельмень убедился в этом, изучив форму бровей зарубежных звезд и в точности определив их характеры.
1)Сросшиеся – Джереми Айронс
Джереми Айронс – сросшиеся брови
Деньги: Обладателю таких бровей они необходимы как воздух. Отсутствие купюр может толкнуть на многое.
Власть: Над всем живым. В детстве – маленькие деспоты. Командуют и изводят родных и близких.
Слава: Тщеславны, но слишком увлечены самокопанием.
Отношения: Эти люди ветреные и готовые к нестандартным экспериментам. Джереми Айронс в обычной жизни добропорядочный семьянин, а на экране блестяще играл отца, который вилял хвостом перед невестой собственного сына («Ущерб»), дипломата, который завел шурымурыы с мужиком («М. Баттерфляй»), и партнера нимфетки («Лолита»).
2)Треугольные – Анджелина Джоли
Деньги: Щедрость, граничащая с расточительством. Однажды Анджелина подарила Билли Торнтону лаковый бильярдный стол за $10 тыс. Безо всякого повода.
Власть: Над собственными эмоциями. Из сердца будет вырван всякий, кто хоть раз заставил пролить слезинку. Анджелина не общалась с отцом, не знакомила его с внуками.
Слава: Ни за какие сокровища не пойдут на сделку с обществом.
Отношения: Вечная борьба двух противоположностей. В детстве Анджелина мечтала стать директором кое-какого места (куда люди переезжают после того как ушли на радугу). Потом – кикиморой. Уже будучи актрисой, почувствовала, что в ее жизни не хватает «грязи» и после этого вообще не стесняется одноразовых знакомств.
3) Прямые – Брэд Питт
Деньги: Умеют делать дензнаки из воздуха. В Интернете можно приобрести фото Питта с автографом всего за 75 долларов. Копейки по сравнению с его многомиллионными гонорарами! Но Питт доволен: денег много не бывает…
Власть: Над предсказуемостью. Любят разочаровывать ожидания.
Слава: Равнодушны к ее блеску. Ведь слава заставляет повторяться. А повторение – это скука…
Отношения: От крайностей в крайностей. На публике это обычно «люди в футляре», а за закрытыми дверями закоренелые буяны. Давным давно женившись на Дженнифер Энистон, синеглазый мужчина редко мылся и не чистил зубы. Но когда смачные фотоснимки Питта попали в журнал «Плейгерл», актер через суд добился полного изъятия из продажи тиража журнала.
4) Дугообразные – Мэг Райан
Деньги: Легко достаются и так же легко тратятся.
Власть: Над инстинктами. Материнский инстинкт или дочерние чувства лишь повышают требовательность таких людей, но не делают их более терпимыми. Мать Мэг Сьюзен – 20 лет пробыла примерной женой, а потом все же предпочла семье актерскую карьеру. В 15 лет Мэг пришлось помогать отцу растить младших детей. И хотя позднее для кинокарьеры она взяла девичью фамилию матери, но так и не смогла простить предательства.
Слава: Все зависит от воли случая. .
Отношения: К переменам в личной жизни. Стремление найти свой идеал приводит к вечным блужданиям от одного мужчины к другому.
5) Вразлет – Дэниз Ричардс
Деньги: Трудоголики, знающие цену деньгам. К 95% труда прилагается всего лишь 5% таланта.
Власть: Над собственным разумом. Всегда хотят казаться проще и глупее, чем есть на самом деле.
Слава: Испытания медными трубами не для них. Есть вещи в жизни и поинтереснее. Дэниз Ричардз: «Я хочу быть актрисой, а не кинозвездой. Если это означает, что я буду меньше работать – пусть будет так. Это даже лучше, потому что в таком случае я смогу идеально сочетать карьеру и личную жизнь».
Отношения: К целомудрию и чистоте. Боязнь «запачкаться». В 1997 году Ричардз стала первой (и до сих пор единственной) актрисой, которая посмела спорить со знаменитым режиссером Полом Верховеном насчет всяких обнажущек в кадре.