Что у кобзона с бровями

Кобзон – это эпоха, Кобзон – это легенда. Имя Кобзона уже давно стало нарицательным, это такой собирательный образ советской эстрады.
Для нас в 70-е годы не было ничего хуже. Кобзон, Хиль, Гуляев, Магомаев, Лещенко… Несмотря на то, что некоторые из названных певцов в профессиональном плане дадут фору Кобзону, тем не менее именно Иосиф Давидович стал фирменным знаком, символом эпохи.
Оглянемся на долгий и тернистый путь этого человека к вершинам Олимпа…
У него было очень тяжёлое детство. За год до войны многодетная еврейская семья Иосифа переезжает во Львов из родного Донбасса.

Сегодня мы все понимаем, насколько опрометчив был этот шаг. С началом войны Иосиф с братьями и мамой чудом успевают эвакуироваться, переезжают в Узбекистан. Там проходит детство будущего певца.

После войны они возвращаются на Украину, но отец находит новую любовь, и в семью не возвращается. Трудно представить как нелегко им пришлось…

Через какое-то время мама Иосифа, Ида Исаевна находит нового мужа – фронтовика Моисея Раппопорта. Так у Иосифа появилось ещё два сводных брата.

Вспоминает первая жена Иосифа Вероника Круглова:

– Очень красивый широкоплечий мужик, здоровый такой, чем-то напоминающий актера Тони Кертиса, игравшего в фильме “В джазе только девушки”.
“Деточка, – говорит, – как же ты попала в такую страшную семью? Как влипла?” Я знала, что ответить: “Мне-то что, соскочу скоро, а вот как вы жизнь с ними прожили?” – “После смерти жены остались двое сыновей. У нас, у евреев, – рассказывал старик, – принято свататься. Невест было много, но хотелось, чтобы избранницей стала женщина с детьми, которая смогла бы принять в дом и моих сыновей. Так и женился на твоей свекрови. У нее самой было трое детей, потом она родила еще дочку. Но все дети ушли из дома, не смогли ужиться с этой женщиной”.

Именно в это время юный Иосиф понял, что в этой жизни нужно иметь зубы и локти, нужно выживать, уметь за себя постоять. Он занимается спортом, увлекается боксом, поёт в самодеятельности.

Умение петь пригодилось в армии. Там способного бойца определили в ансамбль песни и пляски Закавказского Военного округа.

После службы Иосиф уже знает что станет делом всей его жизни. Он активно ищет локомотив, который помог бы ему взлететь на Олимп. Таким счастливым билетиком для Иосифа становится Аркадий Островский, пианист и аккордеонист, автор песен. Он привлекает молодого певца для исполнения своих песен. На фото она в Артеке

Потом в жизни Кобзона появилась Пахмутова и Добронравов, он выступает в цирковом представлении “Куба – любовь моя”, становится узнаваемым и даже популярным.

Вместе с Пахмутовой молодой Кобзон посещает комсомольские стройки Сибири. Здесь он уже отчётлтво понимает, что нужно для успешной карьеры. Нужны связи, нужно “уметь дружить”, быть “в струе”, на острие борьбы – это и ударные стройки, позже – Афганистан, Чернобыль. Конечно, это труд. Но, иначе никак. Иначе тебя забудут как Виктора Кохно, с которым он пел дуэтом

Или Вадима Мулермана, к которому позже ушла его первая жена…

Надо работать, надо лбом пробивать стены, рвать зубами…

Вспоминает Иосиф Кобзон:
И как только у меня появилась квартира, в 1965 году я женился на Веронике Кругловой – солистке Ленинградского мюзик-холла, которая, прославилась песней Островского «Возможно, возможно, конечно, возможно…» и песней Фельцмана «Ходит песенка по кругу». Вероника была красивая женщина. Очень. Но жизнь наша не сложилась. Она работала на гастролях со своим коллективом, а я гастролировал со своим. Так в постоянных разъездах мы прожили около двух лет, выясняя при съездах: с кем спал я и с кем спала она? Разумеется, ничего не выяснили и… в конце концов расстались.

Сама Вероника Круглова вспоминает с чего началось их знакомство:
– Он вам сразу глянулся? – Как певец – категорически нет. Он был не очень пластичным и совсем не артистичным. Пел, как голосили тогда многие. Ничего особенного в нем тогда не было. Стоял на сцене истуканом, будто аршин проглотил, и натужно извлекал из себя звуки: “А у нас во дворе…” Это сейчас он стал великолепным певцом и исполняет песни намного лучше, чем в молодости. Как на мужчину я на него тогда не засматривалась. К тому же на том концерте он украл у меня ноты. Великолепный мелодист Станислав Пожлаков незадолго до того написал песню “Топ-топ, топает малыш”, первой исполнительницей которой я и стала. В моей сумочке лежал ее единственный авторский клавир. Кобзон каким-то образом ухитрился эти ноты спереть.

– С чего вы взяли, что их стащил именно Кобзон? – Знакомые артисты рассказали, как он ковырялся в стопке нот. Пришлось позвонить ему в гостиницу “Октябрьская”. “Да, мой музыкант случайно взял ноты. Прошу прощения. Можете забрать их в любое время”, – произнес он надменно. Я же была приучена мамой, что ходить к мужчинам в гостиницу неприлично. “Нет, – отвечаю, – сейчас подъеду к гостинице. Пожалуйста, спуститесь и принесите ноты”. Просьбу он выполнил. Не успел Пожлаков написать второй клавир и оркестровку, как наша песня была быстренько записана в Москве Кобзоном и Миансаровой.

Вот ведь как бывает, ноты украл, а потом мужем стал. Не поймёшь этих артистов. Или обиженных женщин))

Вероника Круглова:
А потом поехали в Ялту отдохнуть перед свадьбой. К тому времени я была уже “хорошо беременна”. Но когда приехали в Крым, нас уже поджидала его мамаша, поразившая всех совершенно безумным поступком: она привезла туда Иосифу какую-то невесту по имени Света. Кобзон возмущенно негодовал: “Мать, у меня есть жена! У нас будет ребенок! Оставь нас в покое! Никогда на твоей Свете не женюсь!” Но упрямая Ида Исааковна сняла квартиру рядом с нашей гостиницей. И по-прежнему частенько оставалась спать вместе с нами, прямо в гостиничном номере. Не стесняясь, ложилась между молодыми супругами посередине широкой кровати. В подобное варварство верится с трудом. Мать с сыном общались между собой в моем присутствии так, будто никого рядом вообще не было. Всю жизнь буду помнить дикие слова этой женщины: “Есик, ты посмотри на нее, все время блюет, на лице пятна выступили. Оно тебе надо? Тебе нужны эти фанятские (русские) дети?” Вначале мне наивно казалось, что мать и сын – не одно и то же. Но Кобзон однажды покаялся перед ней: “Разве я мог на чем-то настаивать! Это Вероника хочет оставить ребенка!” Я зарыдала безутешно. Иосиф, видимо, уже доведенный до отчаяния мамашиными “страданиями”, как-то заявил: “Я все решил, едем в Москву. Ты делаешь аборт, потом сразу расписываемся. В противном случае – рассчитывай на свои силы”.

Трудно сказать, что тут правда, а что нет, но очевидно одно, обтда у первой жены осталась на всю жизнь.
Впрочем, как и у второй. Людмила Гурченко, ставшая второй женой Кобзона, так до самой своей смерти не разговаривала с бывшим супругом…
Но, у неё -то характер не дай Боже, это все знали… Даже по выражению лица…

Иосиф Кобзон:

Говорят, давайте примеры, чтобы было яснее, почему вы расстались. Какие примеры? Что? Я должен в постель вас приглашать? Просто было много проблем. Ну вот и начиналось выяснение отношений… Ты с кем? А ты с кем? То она задержалась, то я задержался. Постоянные такие подозрения… Я не могу сказать, что я больше давал поводов! У нее тоже было достаточно возможностей, так сказать, поддаваться соблазну… Короче говоря, не сложилось… Но, к сожалению… к огромному, не сложилось до такой степени, что по сей день мы никогда еще, так сказать, не поздоровались друг с другом, хотя и прожили три года – с 67-го по 70-й…

В 1970 году, когда мы уже расстались с Людмилой Марковной, я купил пижонства ради старый американский «Бьюик». Мне хотелось показать ей свою независимость.
Но, на шикарный автомобиль клюнула молоденькая провинциалочка Нелли.
Ёе мама специально привезла в Москву, что бы подобрать 20-летней красотке успешного мужа. И надо сказать, что карта легда удачно. Для всех. Они вместе уже больше сорока лет)

А в профессиональном плане Кобзон уже стал не просто певцом, а полпредом советской эстрады. Он хорошо усвоил, что в Советском союзе моло просто петь песни.
Нужно держать нос по ветру, нужно быть в нужное время в нужном месте, нужно светится рядом со знаменитыми и влиятельными людьми.
Позже точно так же молодые исполнители мечтали приблизиться к нему…

И конечно, все знают о добрых отношениях Кобзона с извесными криминальными авторитетами – Отари Квантришвили, Аликом Тохтахуновым, Михасём и многими другими.

Кобзон:
Я никогда не скрывал своих взаимоотношений с теми людьми, с которыми знался. Я дружу не с должностями, а с людьми. И для меня не важно, кто они – водители, афганцы, министры и т. д. Если кто-то мне симпатичен и мне интересно с ним общаться, я с ним общаюсь! Но, наверное, исходя из принципа «скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты», это кого-то все-таки наводит на мысль, на связь с русской мафией. А если у меня друзья и те, и другие? Тогда что?

Я знаю практически всех, так сказать, популярных лиц, подозреваемых в криминалитете, но в отличие от моих коллег по певческому цеху, которые тоже их всех знают, которые тоже все с ними фотографировались… в отличие от них я никогда не скрывал, что знаком с этими лицами. Тем не менее из этого многие делают вывод: «А-а-а… раз он с ними знаком, значит, они вместе что-то делают».

Обо мне невероятное количество грязных слухов. Дошли они даже до Америки. И вот удалось выяснить, что эти сообщения о моем криминальном имидже поступили в Соединенные Штаты не откуда-нибудь, а из России, из силовых структур. В свое время начальник РУБОПа Москвы Климкин Николай Иванович подтвердил, что были отправлены такие данные. И заместитель Алмазова, начальника налоговой полиции, генерал Яновский (если правильно помню его фамилию), относившийся ко мне с уважением, тоже по секрету показал мне закрытую информацию. Это был такой печатный листочек с указанием «Секретно. Для служебного пользования», где было написано: «Кобзон Иосиф Давыдович, 1937 года рождения, еврей, трам-тарарам владеет…» И перечисление, чем я владею в Москве. Получалось, что пол-Москвы – это мое имущество. То, о чем говорилось в американском файле, повторялось и здесь, а именно: наркотики, публичные дома, казино, гостиницы, супермаркеты и пр.

Увидев это, я сказал: «Какой ужас! Да ведь за каждую строчку этого письма меня можно сажать и расстреливать». А генерал в ответ: «К сожалению, я не могу сказать, где еще находятся эти письма». Я говорю: «А у Вас-то оно как появилось? Не с неба же оно упало?» «Нет, – говорит он, – это есть во всех кабинетах силовых и правоохранительных структур». Тогда я спросил: «И что, никто не может меня защитить от этого? Или, наоборот, посадить меня?» Он говорит: «Ну что Вы? Вы нормально свободно можете работать…»

А здесь Иосиф Кобзон уже в другой компании

Так или иначе, это человек системы. А она у нас такая. Многогранная…

Иосиф Давыдович не дожил до своего дня рождения чуть меньше двух недель – он скончался 30 августа. Но 11 сентября мы отмечаем точно также, как если бы наш Герой был жив. То есть, – традиционным интервью с ним. Опять-таки – с броским заголовком… Тем более, что в нашем архиве “КП” осталось немало еще фрагментов бесед с ним, фраз и реплик, которые мы от него в разное время слышали, но пока нигде не публиковали…

* * *

– …Иосиф Давыдович, извините…

– Видите, я репетирую!

– Мы, как всегда, мешаем, наверное?

– Ну, не помогаете… Вот опять мне пиджак (он висел на стуле. – Авт.) помяли! Вы и так много всего наснимали… И много о чем я вам уже рассказал.

– А сегодня у нас к вам вопросы, которые еще никто никогда не задавал!

– Да? Ну-ка, ну-ка…

«Дай Бог мне еще попеть. Перед уходом…»

– Мы заметили – у вас традиция: как юбилей или день рождения, так вы говорите: мол, я уйду со сцены.

– Когда мои коллеги говорят: не вздумайте на свое 80-летие сказать, что это прощальный концерт, – я говорю: почему вы мне говорите, что мне можно говорить, что нельзя говорить? Для меня это – прощальный. Потому что если я выдержу этот марафон песенный в свой юбилей, он и будет прощальным. Я прощался в 60 лет, в 70 лет, а теперь вот в 80 лет. Дай бог мне еще немножко попеть. Перед уходом…

– Что-то вы вдруг про уход заговорили? Вы никогда раньше не говорили про уход.

– Это нормально, я считаю. Люди, которые говорят: ни в коем случае, живите 100 лет… Да ну, природа есть природа… Что делать, жизнь есть жизнь, она заканчивается. Мы рождаемся и сознательно понимаем, что рано или поздно нам придется отчитаться перед Богом и судьбой за прожитую жизнь. У каждого из нас она складывается по-разному – у кого-то короткая, у кого-то длинная. Поэтому это нормально, я отношусь к этому нормально.

Я никогда не предполагал, что доживу до 80 лет, но дожил, несмотря на все сложности, связанные с моим здоровьем. Я дожил, и слава Богу, что-то успел сделать, мне не стыдно ни перед семьей, ни перед многочисленными внуками.

– Но вот и из политики, пожалуйста, тоже не уходите, ладно?

– Вы знаете, я каждый раз хочу уходить. Потому что, когда многие говорят – ну, он идет в депутаты, для того, чтобы у него был иммунитет неприкосновенности. А зачем она мне, неприкосновенность? Я не занимаюсь бизнесом, у меня нет никаких преступных связей, хотя Америка меня в этом упрекает. Какой-то негодяй написал в Америке письмо, что я связан с торговлей оружием, наркомафией и с оргпреступностью. Ну, если это так, пожалуйста, проводите расследование, сажайте, наказывайте.

А если это не так, зачем вы пытаетесь чернить мою биографию, которую я выстрадал своей жизнью? Я хочу, чтобы мои внуки, а их у меня достаточно, чтобы им не было стыдно за своего дедушку. Чтобы они гордились своим дедушкой.

Вот сейчас моя супруга Неля создает музей. Мы живем за городом, в Баковке, она создает музей. И я ей говорю: «Нель, ну, зачем, я еще жив?» А она говорит: «Ты знаешь, ты жив и я жива, а завтра, не приведи господь, тебя Всевышний заберет к себе, а внуки пусть видят, как ты жил. Что ты пел, за что тебя уважали…»

«У Магомаева я ничего не брал»

-… А что – вопросы необычные вы подбрасываете. Давайте еще!

– Вот интересно – у Муслима Магомаева вы что-то взяли?

– Это вы о чем?

– Мы – о манере пения?

– Нет. Потому что специфика его исполнения очень отличалась от моей песенной трактовки.

– Но вы вместе дуэтом все равно пели. Мы видели такие записи…

– А – это просто так отдыхали, развлекались.

– Однажды вы на каком-то концерте его песню исполнили. Он потом подошел, вас обнял.

– А! «Синяя вечность»!

(начинает напевать)

Море вернулось

Говором чаек,

Песней прибоя

Рассвет пробудив…

(мы подпеваем)

– О, море, море,

Преданным скалам

Ты ненадолго

Подаришь прибой…

– Я больше ничего его не пел.

Люба, Саша – ведь «Синюю вечность» все пели. Потом очень много мы спели Арно Бабаджаняна, который, собственно, сделал Муслима. Когда Муслим перестал активно работать в камерном и в оперном плане и перешел на песенный жанр, на эстраду, стал невероятно популярным и любимым, Арно писал в основном для него, а мы были, как в театральных постановках, на втором плане.

Иной раз в лирических песнях я вспоминаю и пользуюсь манерой Клавдии Ивановны Шульженко.

И в то же время я, например, абсолютно по-другому исполняю песни из репертуара Марка Наумовича, тех же «Журавлей». Марк Наумович был таким не очень музыкальным человеком. Ему нужно было обязательно дублировать мелодию, потому что он ее запоминал очень плохо. Но он точно создавал образ песенный.

«Видимо, я уже – как Штирлиц»

– Сейчас нас послушают и скажут: ну, понятно, почему Иосиф Давыдович Кобзон столько лет царит на эстраде…

– Я не знаю, кто и что скажет. Мне важно почувствовать дыхание зала.

– А почему вы такие эмоции переживаете (чувствуется, что вы переживаете)?

– Почему? Я всегда рекомендую моим молодым коллегам, когда вы ищете свой репертуар, прежде всего обращайте внимание на стихи, для того чтобы вы могли в этих стихах выразить то, что задумал поэт, авторы. Это очень важно.

– Несколько раз в командировках замечали – хотя до гостиницы – пара шагов, вы все равно спите в гримерке. Особенно, если в день – два концерта, а между ними перерыв – только пара часов.

– Да, есть такая привычка…

– Такое ощущение, что вы каким-то образом принимаете какую-то процедуру, что ли… Что вот это тот Иосиф Кобзон 60-х годов, на пароходах, в строительных бытовках на ударных стройках, в сельских клубах… Это вас молодит, да? Мобилизует?

– Экономия времени… Пять минут до гостиницы, подняться в номер, расположиться, потом такой же обратный путь. А тут я просто зашел в артистическую, сэкономил каких-то 20-30 минут.

– Для вас это так важно?

– Я считаю, что за мою долгую жизнь я адаптирован к разнице во времени, к часовой разнице, и я думаю, что, как некоторые говорят – я не могу уснуть – шесть часов разница, как здесь. (В это время мы разговаривали в Чите. – Авт.) Или на Дальнем Востоке – 8-9 часов разница. А для меня, вот я так воспитан, свой организм воспитал, – если это время отведено для отдыха, значит, я должен отдыхать.

– То есть, вы как Штирлиц, да?

– Видимо, так. Особенно, вот когда в Заполярье бывает ночь полгода или наоборот день. Приходишь после концерта ночью, не зашторенные окна, люди ходят, дети играют в футбол, в два-три часа ночи, а ты знаешь, что у тебя завтра в 12 часов выступление, поэтому по-быстрому ложишься в койку…

– Мы слышали – вы даже в Москве национальные бурятские виды спорта все время хвалите, восторгаетесь ими… Потому что вы бывший боксер?

– Да нет. Это маленький эпизод в моей большой жизни. Я рекомендую всем заниматься спортом. Именно в таком возрасте, когда есть время и желание. Потому что потом суета сует, времени не хватает. А здесь именно вот в Агинском Бурятском округе и к культуре, и к физической культуре относятся традиционно, с увлечением. Физически вот я выработал здесь афоризм: «Он был морально устойчив, несмотря на то, что физически здоров».

– А если расшифровать его, что это означает?

– Это образ нашего президента – Владимира Путина. Когда человек физически здоров, он менее всего подвластен соблазнам, потому что его физическое состояние не позволяет ему заниматься глупыми вещами. Я люблю физически здоровых людей.

– То есть, если человек физически здоров, значит, он и морально полноценен, и с головой у него все в порядке?

– Абсолютно. В этом случае он менее подвержен всяким негативным процессам жизненным.

– А у вас были негативные процессы жизненные?

– Ну, конечно, были. Разве я не жил? Все было.

– Именно физическое здоровье вам помогло?

– Ну, помогло выдерживать большие нагрузки. Гастроли по той великой стране – от Калининграда до Владивостока, до Сахалина, Камчатки – конечно… Я работал больше всех в Советском Союзе. По три, по четыре сольных концерта в день. Времени на отдых было всегда мало, но желание огромное – не столько меркантильное, а стремление к общению с аудиторией, с публикой, поиск репертуара.

О разнице эпох

– А вот к разнице эпох вы как адаптировались?

– Что вы называете эпохой?

– Нет, смотрите, был сначала социализм.

– Был.

– Потом был развитой социализм.

– Да.

– Потом был бандитский капитализм, по определению Немцова.

– Он и остался.

– Нет, сейчас у нас другая эпоха. Четвертая эпоха – эпоха Кобзона…

– Нет никакой эпохи Кобзона. Просто – продолжается жизнь, подбрасывая нам массу проблем.

Если говорить о нашей эстраде…

Сейчас журналисты осуждают художественные советы, осуждают тарификационные комиссии, а это колоссальная польза была искусству. Когда комиссии, состоящие из профессионалов, авторитетных людей, помогали исполнителям и… определяли их категорию. Первая, вторая, третья, высшая.

А сейчас – вот сколько исполнитель назовет, сколько ему денег и дадут, да еще к тому же и налоги не платят в казну.

Я предлагал президенту Владимиру Путину – давайте заставим артистов, как во всем мире, платить налоги. Вот Монтсеррат Кабалье полгода провела в тюрьме за неуплату налогов. Великая певица, известнейшая испанская оперная дива!

– Но вам же самому так будет хуже…

– Строго, строго очень… А мы, артисты, мы не платим.

– Вам же хуже будет… придется вам платить..

– Ну, почему мне хуже? Ну, мы же хотим ездить по хорошим дорогам?

– Да.

– Мы хотим ходить в чистые туалеты? Мы хотим, вообще, чтобы в вагонах поездов было уютно и чисто? Мы – хотим? Поэтому надо помочь государству, надо платить налоги, для того, чтобы потом требовать – дайте возможность нам жить цивилизованно. А мы не платим.

Я предложил президенту – давайте, Владимир Владимирович, все налоги, которые должны оплатить артисты, отдавать культуре. Раз нет средств, у нас самая нищая статья доходов в культуре.

– Чего президент?

– Он сказал – это невозможно. Нас не поймет никто. Что вот налоги мы взимаем и отдаем их туда же.

– То есть, вы за диктатуру как бы, да?

– Ну, потому что президент соблюдает законы мировые. Национализировать доходы нельзя, перераспределять налоговую систему – нельзя.

О ЖЕНЕ, ДЕТЯХ И ВНУКАХ

«У меня никто не обделен»

Говорили мы со своим Героем, разумеется, и об очень личном.

Напомним – первый раз Иосиф Кобзон женился на известной певице Веронике Кругловой в 1965 году. Оба супруга часто гастролировали, редко виделись, семья так и не получилась из этой пары.

Второй раз Кобзон заключил брак с актрисой Людмилой Гурченко. Этот союз не сделал их счастливыми. Оба были с характером, часто ссорились, не понимали друг друга. Две сильные личности не ужились под одной крышей, вскоре они расстались. Развод их был таким болезненным, с такими обидами и ударами по самолюбию, что бывшие супруги «забыли» друг о друге на много лет. Они даже старались избегать совместных мероприятий.

Свою третью жену Кобзон повстречал в 1970 году. Неля моложе певца на 13 лет, но оказалась именно той женщиной, которую он искал – милая, женственная, хозяйственная, и… девушка совсем не грезила о сцене!

(Хотя ездила с мужем на гастроли, варила ему еду – даже в гостинице, была его костюмером, и даже… объявляла его выступления на сцене! Кстати, Неля Михайловна – заслуженный работник культуры России.)

Для Иосифа, у которого семейная жизнь с артистками не задалась, это было весьма важным обстоятельством.

– Я понял, что никогда и никому эту красавицу не отдам, – признавался певец.

– Да уж, – улыбалась Неля Михайловна, – он из-за меня даже дрался.

– Ну, – меланхолично поправлял ее муж, – просто дал по морде одному лауреату международных конкурсов…

– Она уникальная женщина, конечно, – сказали мы однажды Иосифу Давыдовичу.

– Да, – сказал он с воодушевлением, – Бог меня наградил. Самая моя большая награда. Она великолепная бабушка, великолепная жена, великолепная хозяйка, чистоплюйка. Все, кто приходит, говорят: как у вас красиво. Я говорю: это всё туда, я к этому имею созерцательное отношение, я только пользуюсь благами.

– Она что-то готовит дома?

– Вот пришли как-то друзья – Юдашкин, Церетели, Терешкова. Она всё готовила. Мама моя, царство ей небесное, была великолепной хозяйкой и кулинаркой. И вот она их всех учила – сестру мою родную и Куколку (Нелю).

Неля, конечно, великолепная хозяйка. Внуки ее любят. Все – подружки. А они уже большие – две 18-летние красотки, две 16-летние. Просто глаз не оторвать. Не одна не похожа на другую. Это сестры.

У Иосифа Кобзона и Нели родился сначала сын Андрей, а потом, спустя два года, дочь Наташа. Андрей хотел заняться музыкой, но попытавшись, понял, что это не его призвание. Теперь он занимается – и вполне успешно – бизнесом: владеет пивным рестораном на Арбате. В который, кстати, с удовольствием ходят музыканты.

Дочь Кобзона некоторое время работала секретарем у известного модельера Валентина Юдашкина. А потом вышла замуж за гражданина Австралии (кстати, уроженца Минска) и переехала жить к нему. Дети Иосифа Кобзона произвели на свет семерых внуков: пять девочек и двух мальчиков, чему дедушка Кобзон несказанно рад.

Впрочем, в последние месяцы Иосиф Давыдович говорил, что внуков у него – 10. Как нам пояснили, он считал «своими» внуками и детей, которые – после развода в браке с другим мужчиной – рождались у его первой невестки…

Был у нас и такой разговор…

– Иосиф Давыдович, ваша дочь Наташа – копия мама, а Андрей – копия отец. Прямо как по заказу…

– Да, никто не обделен. У меня есть корейский внук Мишка, – рассказал нам дедушка Кобзон, – ему 10 лет. (Сын Иосифа Давыдовича Андрей был женат на актрисе и поэтессе Анастасии Цой. – Авт.) Вот однажды Неля Мишу кормит, а он говорит: «Бабуля, почему ты меня все время курицей кормишь, что, я еврей, что ли?» Она говорит: «Ну, еврей». Он говорит: «Ничего подобного, я кореец». Она говорит: «А почему ты так не любишь евреев? Они хорошие врачи, ученые, учителя… А что твои корейцы?» А Миша – так серьезно: «Мои корейцы – трудящиеся!»

Внуки – это счастье великое, но это все на плечах Нели. Я не могу долго с детским садом находиться. Я их люблю баловать, а так, чтобы с ними проводить время, сказки читать…

Донецк – Луганск – Агинское – Москва.

БЫЛО ДЕЛО

«Люда, я все улажу»

Георгий ПОРТНОВ («КП» – Самара»)

Вспоминаем импровизированную свадьбу певца и актрисы в Куйбышеве в 1969 году.

Впервые Кобзон женился в 28 лет на 25-летней певице Веронике Кругловой. Вскоре выяснилось, что Вероника беременна. Чтобы сохранить ребенка, ей пришлось покинуть эстраду. Но младенец родился мертвым. То ли горе, то ли разность характеров отдалили супругов, и через два года они развелись.

С Гурченко они впервые увиделись в 1964 году в коридоре Всесоюзного театрального общества. Обменялись улыбками. А уже на следующий день Кобзон достал телефон Людмилы Марковны, позвонил, пригласил на ужин. Сначала они встречались, потом съехались и жили вместе…

Зимой 1969-го Иосиф Давыдович выступал в Куйбышеве во Дворце спорта, и после Нового года Гурченко приехала в гости к певцу.

– Они поехали в гостиницу «Националь» (нынешний «Азимут». – Ред.), но их отказались селить в один номер: они не были расписаны, – рассказали «КП» в самарском филиале Союза композиторов России. – Гурченко заплакала. «Люда, я все улажу!» – успокоил Кобзон и позвонил директору филармонии Марку Блюмину. Тот устроил пару на ночевку у себя в квартире, а утром приготовил влюбленным сюрприз: привез их в филармонию и… поженил!

– К чему такая спешка? – недоумевала руководитель загса Самарского района Антонина Воронова.

На росписи свидетелем обоих выступил директор филармонии Марк Блюмин. Воронова запомнила облик невесты: бархатный костюм цвета бордо подчеркивал стройную фигуру актрисы. При этом Людмила Марковна была необыкновенно холодна со всеми. Молодожены от радости забыли заплатить госпошлину, выпили шампанского и закусили дефицитным по тем временам грильяжем в шоколаде.

Увы, брак распался через год – Кобзон и Гурченко из-за гастролей мало виделись и подозревали друг друга в изменах. Разводились тяжело и так не помирились.