Да плат узорный до бровей как понять
«Россия»
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы расписные
В расхлябанные колеи…
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые,-
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет,-
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…
Ну что ж? Одно заботой боле –
Одной слезой река шумней
А ты все та же – лес, да поле,
Да плат узорный до бровей…
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..
18 октября 1908
Филологический анализ стихотворения
Стихотворение «Россия», написанное Александром Блоком в 1908 году, входит в цикл стихов «Родина» и подцикл «На поле Куликовом». Цикл «На поле Куликовом» не сразу был оценен и замечен русской критикой: публикация его в 1909 г. в альманахе ««Шиповник» (книга 10) не вызвала заметных критических откликов, как и перепечатка его в сборнике «Ночные часы» (1911) и в третьем томе первой редакции «Лирической трилогии» (1912). И лишь появление его в 1915 г. в сборнике «Стихи о России» заставило увидеть в Блоке поэта общенационального значения. «Последние стихи Блока истинно классичны, — писал Г.Иванов, — но они нисколько не походят на те стихи Брюсова, например, которые «трудно отличить» от Пушкина или Жуковского. Это естественная классичность мастера, прошедшего все искусы творческого пути. Некоторые из них стоят уже на той ступени просветления простоты, когда стихи, как песня, становятся доступными каждому сердцу».
Александр Блок – один из ярких представителей русского символизма, модернистского литературного течения того времени. Символисты решительно противопоставили мир внутренний и мир внешний и признали за первым право на истинность. Нельзя существовать в мире, не познавая его, и в качестве формы познания они предложили символ, наделив его особым, необычным смыслом. Символ был призван отразить глубинные, доступные только взору поэта связи вещей. Он принципиально многозначен, и эта многозначность достигается за счет неясности, неопределенности, размытости образа. Основной принцип изображения — никаких красок, только оттенки. Задача поэта — внушать читателю определенное настроение. Для этого нужна новая система образов, нужна музыкальная организация стиха. Для эстетики символизма вообще свойственна идея синтеза различных видов искусств, отсюда «музыкальный» и «живописные» элементы в поэзии, стремление передать зрительное впечатление с помощью слухового, музыкальное — с помощью изобразительного. Плодотворными оказались их поиски в сфере поэтической фонетики (выразительный ассонанс и эффектная аллитерация); расширились ритмические возможности русского стиха, разнообразнее стала строфика. Это все отразилось и в стихотворение «Россия».
Цикл «На поле Куликовом», в который входит стихотворение «Россия», – высшее поэтическое достижение поэта 1907-1908 гг. Пронзительное чувство родины соседствует здесь с особого рода «лирическим историзмом», способностью увидеть в прошлом России свое, близкое – сегодняшнее и «вечное». В своих раздумьях о судьбе Родины Блок обращается к облику старой России, издавна характеризуемой как Россия нищая и униженная. Такой видится она и Блоку.
Кстати, Лермонтов в стихотворении «Родина» тоже обращает свой взор к нищете и бедности его родной земли. Однако Блок, в отличии от Лермонтова, использует прекрасные образы, в то время как Лермонтов лишь реалистически изображает свою Родину.
Стихотворение Блока передаёт конкретные приметы России того времени, в которое оно написано («спицы расписные», «стёртые шлеи», «избы серые»).
Александр Блок продолжает Некрасовскую традицию, изображает единство повседневного («избы серые») и идеального («невозможное возможно»).
С одной стороны, перед читателем изображается конкретный пейзаж («расхлябанные колеи», «разбойная краса»), а с другой стороны, Россия предстаёт в образе прекрасной женщины («твои прекрасные черты», «плат узорный до бровей»).
К 1908 году Блок уже пережил личную драму (Менделеева влюбляется в его друга, Александра Белого), также он был потрясен революцией 1905 года, которая принесла только разочарование в жизнь общества, поэтому в стихотворении слышатся грустные мотивы. Образ Прекрасной Дамы, которая стала символом ранних стихов Блока, нашел новое воплощение в этом стихотворении. По мнению Блока, единственная женщина, достойная любви – это родина, Россия.
Из всего сказанного, можно сделать вывод, что тема этого стихотворения – судьба России, а идея – боль, которую выражает лирический герой за будущее свое родины. Мотив трагизма проявляется в таких словах, как «слезы», «тоска», «жалеет», «глухая песня», «и крест свой бережный несу». Блок считает, что Родину не выбирают и поэтому любит Россию такой, какая она есть.
Стихотворение, написанное в форме монолога, начинается со слова «опять» (тем самым оказывая первое психологическое воздействие на читателя), как будто Блок хочет вернуть нас назад, и при этом сразу возникает образ Руси-тройки Гоголя. Становится ясно, что Россия не меняется со временем, а остается такой же, как и была.
Текст стихотворения расчленен на строфы, что организует и направляет восприятие читателя. Каждая строфа взаимосвязана с предыдущей, а в совокупности они образуют целостный текст. Деление на строфы обеспечивает выделение важнейших смыслов текста, а также активизирует внимание адресата-читателя. Связность текста стихотворения «Россия» подчеркивается с помощью семантических повторов, а именно: точными лексическими повторами («Россия, нищая Россия…», «Мне избы серые твои, Твоимне песни ветровые…», «Ну что ж! Одной заботой боле – Одной слезой река шумней…», «Лес, да поле, Да плат узорный до бровей…», «Когда блеснет в дали дорожной… Когда звенит тоской острожной…») и корневыми повторами («Пускай заманит и обманет… И лишь забота затуманит…», «И невозможное возможно…»). С одной стороны, повторы придают напевность стихотворению, с другой – усиливают мотив трагизма. Сильные позиции в тексте занимают первая и последняя строфы: первая!!!, а последняя – это надежда на светлое будущее России; особенно своеобразен оксюморон «невозможное возможно». Эти слова, поставленные рядом, приобретают повышенную семантическую значимость.
Заглавие «Россия» означает адресованность Родине. Оно занимает абсолютно сильную позицию в стихотворении, потому что именно с него начинается знакомство с текстом. Оно вводит читателя в мир произведения и в какой-то мере выражает тему стихотворения.
Несомненно, слова-символы, звукопись и цветопись, а также синтаксическая организация стихотворения «Россия» являются доминантой данного текста, рассмотрение которых позволяет глубже понять систему художественных образов стихотворения и развитие авторской идеи.
В стихотворении Александра Блока мы встречаем слова, которые приобрели под его пером дополнительные семантические и смысловые нюансы. Например, «крест» обретает в данном стихотворении дополнительный смысл: крест как символ тяжёлой ноши, нелёгкой судьбы русского человека. И вместе с тем это святой знак, дающий нам право надеяться, что Бог обязательно поможет; это надежда на светлое будущее. Россия – это не только страна, но и единственная женщина, достойная любви.
Чтобы усилить чувство печали и грусти на фоне всей этой нищеты, Блок использует звукопись, благодаря которой читатель может окунуться в этот «серенький» день российских будней, услышать хлюпанье грязи под ногами, скрип колёс и отдалённые звуки женского плача. Грусть, печаль, нищета усиливаются аллитерацией глухих согласных: «т» (опять, золотые, три стёртых, треплются – в первом; обманет, забота затуманит свои черты – в четвёртом четверостишии); «ш» (не пропадёшь, не сгинешь, лишь). В последнем шестистишии, напротив, очень много звонких согласных, что подчеркивает оптимистичность взгляда поэта на Родину, надежду на светлое будущее.
В цветовом плане стихотворение имеет неброский колорит («избы серые»), что подчеркивает любовь автора к любой России, даже нищей.
Своеобразна тропика «России» Блока. В стихотворении присутствуют только жизнеподобные художественные образы. Например, метафорические эпитеты: «расхлябанные колеи», «дорога долгая», «мгновенный взор», «тоской острожной», «глухая песня», «избы серые», которые делают его более ярким, эстетическим, увиденные картины становятся реальнее. Эпитет «разбойная» к слову «краса» очень важен. В нем выражается непокорность, упрямость, непредсказуемость. В первой строфе употреблен постоянный эпитет «годы золотые», придающий выразительность поэтической речи.
Нетрудно заметить единство временных и пространственных представлений, которые принято называть хронотопом. В «России» представлено настоящее время, о котором говорят глаголы, употребленные в настоящем времени, например: «треплются», «вязнут», «звенит» – и будущее, судить об этом можно по глаголам будущего времени: «заманит», «обманет», «пропадешь», «не сгинешь», «затуманит», «блеснет». Пространство в этом стихотворении – Россия, изображенная Блоком.
«Россия» написана четырехстопным ямбом, который придает легкую напевность и просветленность. В третьей стопе наблюдается пиррихий, что делает стихотворение неповторимым и наполненным задумчивостью.
Благодаря перекрестной рифмовки «Россия» становится похожей на разговор.
Чередование мужской и женской рифмы придает стихотворению плавность и завершенность.
Безусловно, интересен синтаксис стихотворения «Россия». Практически в каждой строфе есть предложения с многоточиями, из чего следует, что автор находился в раздумье, размышлял во время написания стихотворения. Восклицательные предложения придают эмоциональную окраску, воодушевленность.
Кроме того, в «России» наблюдается инверсия: «годы золотые», «треплются шлеи», «вязнут спицы», «спицы расписные», «избы серые», «песни ветровые», «плат узорный», «дорога долгая», «блеснет взор», «звенит песня» – тем самым, вызывая интонационное выделение ключевых слов.
Последняя строфа особенная, состоит из шести строк. В ней Блок перечисляет черты, присущие России. Дороги, дали, песни ямщика, «мгновенный взор», то есть проникновенность души – всё это чисто российские реалии.
Таким образом, такие языковые средства, как семантические повторы (точные лексические и корневые), слова с приращенными смысловыми и семантическими значениями, аллитерация согласных звуков несут важную смысловую нагрузку в стихотворении «Россия». Тропика, метрика и синтаксис усиливают эмоциональное и эстетическое воздействие на читателя. В данном стихотворении очень удачно сочетается общеязыковое, общестилевое и индивидуально-авторское, поскольку слова, состоящие из реальных морфем, сочетаются со стилистическими приемами (повторами, метафорами, эпитетами) и с реализацией индивидуально-авторских новообразований, таких как повторы, слова-символы, инверсия, аллитерация. Учитывая общеязыковое, общестилевое и индивидуально-авторское, приходишь к выводу, что патриотические чувства для лирического героя, который приближен к автору, превыше всего. Россия для Блока – это богоизбранная особенная страна со своей национальной гордостью. Он предсказывает грядущие бури и трагедии Руси, но, несмотря на это, Блок любит Россию и верит в неё.
В знаменитом стихотворении «Россия» Александр Блок представляет родину в виде женщины в платке. И это не случайно. Ведь «плат узорный» с давних времен один из узнаваемых символов нашей страны.
Текст: Татьяна Нагорских, фото: Александр Бурый
На выставке «Платки и шали в России XVIII–XXI века», которая проходила в корпусе Бенуа Государственного Русского музея (ГРМ), можно было увидеть все многообразие этого предмета: от миниатюрных кружевных платочков до почти четырехметровых, вытканных из тончайшей шерсти шалей.
Название выставки, по словам ее кураторов – ведущего научного сотрудника отдела народного искусства ГРМ Марины Александровны Сорокиной и старшего научного сотрудника-хранителя отдела народного искусства ГРМ Наталии Ивановны Ковалевой, – не так однозначно, как может показаться на первый взгляд. С одной стороны, в экспозиции показаны вещи, которые бытовали в русском костюме: крестьянском, купеческом, городском, дворянском. С другой – все представленные предметы созданы руками русских мастеров, в русских мастерских, на русских мануфактурах и фабриках. А это уже серьезный повод для гордости за Отечество и веская причина поинтересоваться историей русского платка.
Посетители выставки подолгу останавливались перед понравившимися экспонатами
ГОЛОВНЫЕ ПОКРЫВАЛА
На Руси с древнейших времен покрывали голову тканью все – от крестьянки до царицы, от девицы до замужней женщины. Здесь очевидно византийское влияние и связь с христианской традицией. Достаточно вспомнить образ Богоматери, окутанной покрывалом-мафорием. Покрытая голова свидетельствовала о добродетельности женщины, а платок служил символом ее достоинства. Замужняя женщина по обычаю должна была прятать свои волосы от постороннего взгляда, не ходить простоволосой. Отсюда и появилось выражение «опростоволоситься» – появиться на людях с непокрытой головой, – которое позднее стало означать «ошибиться», «попасть в неловкое положение».
Кураторы выставки Марина Сорокина и Наталия Ковалева
Одними из ранних покрывал в народном костюме были головные полотенца-убрусы. Особую роль они играли в свадебном обряде. «Просватанную девушку семья старалась защитить от дурного глаза, от нехороших людей, – рассказывает Марина Сорокина. – Поэтому головным полотенцем покрывали лицо невесты, а нередко окутывали с ног до головы». На выставке было представлено поистине удивительное полотенце Шенкурского уезда Архангельской губернии с богато украшенными концами, на каждом из которых был вышит особенный узор: всадники на конях и пара единорогов.
Головные покрывала канаваты
Как писал в «Старой Москве» Михаил Пыляев, «отличительным нарядом женщины простого сословия было покрывало… Выйти без такой накидки из дому почиталось за стыд… зажиточные носили «канаватные» с золотом – бывали такие накидки ценою по сто рублей и более…». Посетители выставки непременно обращали внимание на канаваты, подобные декоративным панно на стенах. Их причудливые абровые узоры размытой радужной окраски вызывали недоумение и четкие ассоциации с Востоком. Действительно, первые «канаватные» покрывала привозили в Россию из Канафа (ныне Эль-Канават, Сирия. – Прим. авт.). Но с середины XVIII века сначала в Астрахани, а затем в подмосковной Коломне было налажено отечественное производство. Парчовые прямоугольные канаваты с ярким блеском золотных нитей были одним из дорогих текстильных украшений, бытовавших в народном костюме до середины XIX века.
Фата флёровая. XVIII век
Занимательно, что при поступлении в Русский музей некоторые из роскошных канават числились как одеяла, скатерти да и просто куски парчовой ткани. По словам Марины Сорокиной, установить их истинное предназначение во многом помогли живописные источники. «В частности, городские пейзажи Жерара Делабарта. В них можно рассмотреть множество женщин в разнообразных головных покрывалах и платках и увидеть не менее разнообразные способы их ношения. Один из непривычных для посетителей выставки вариантов, при котором кокошники полностью закрыты канаватами, воспроизведен в экспозиции. Необычен такой вариант тем, что традиционно русские женщины гордились богато украшенными головными уборами и не стали бы скрывать их под пусть и роскошными, но плотными покрывалами. Может быть, дело в непонимании иностранцами особой роли головного убора в жизни русской женщины».
Парчовые платки и косынки фабрики Левиных
Наравне с канаватами, а порой и выше, ценились самые загадочные покрывала – «флёровые фаты». Загадочные они потому, что до сих пор окутаны покровом тайны сведения, когда, кем и где начато их производство. В музейных собраниях их практически не встретить. Даже в коллекции Русского музея всего три экземпляра, два из которых были представлены в экспозиции. Возможно, это связано с особой хрупкостью сотканных из тончайших шелковых нитей фат. Со временем шелк приобретает свойство пересыхать и начинает осыпаться.
Прозрачные флёровые фаты с вытканными шелком цветочными узорами можно увидеть на боярышнях с картин Константина Маковского или на акварелях Федора Солнцева.
Наталия Ковалева отмечает, что «головные покрывала и фаты очень ценились как дорогой, редкий аксессуар народного костюма, были предметом гордости. Их бережно хранили и передавали по наследству».
Безрукавка, сшитая из платков. XIX век
ПЛАТКИ ПАРЧОВЫЕ
Если в XVIII веке в народной среде женщины для парадного выхода предпочитали большие прямоугольные покрывала, то в начале века XIX они обращают внимание на появившиеся квадратные парчовые платки, густо затканные изящными узорами из золотных и серебряных нитей. К этому времени текстильная промышленность в России уже достигла серьезных успехов: появились крупные производства (Купавинская фабрика, шелкоткацкая фабрика Лазаревых) и целые династии текстильщиков – Левины, Кондрашовы, позднее Шувановы. Выпускаемая ими продукция пользовалась популярностью и конкурировала с иностранными изделиями.
Парчовые платки и косынки XIX века. Ручное ткачество
Промышленно ткать шелка на Руси начали лишь в начале XVIII века, хотя привозные восточные шелковые и парчовые ткани были известны в нашей стране еще с древности. Виновником прогресса был, как несложно догадаться, царь Петр I. Благодаря его указу 1717 года о запрете ввоза в Россию дорогих тканей и разрешению «всем и каждому» заводить промышленные предприятия, стали возникать отечественные шелкоткацкие производства. Справедливости ради следует сказать, что отечественные мастерские были и до Петра, но их существование было явлением эпизодическим, направленным в основном на обслуживание потребностей царского двора.
Золотошвейные платки — уникальное национальное явление
Исторически сложилось, что с середины XVIII и до начала XX века основное производство шелковых и парчовых платков и шалей было сосредоточено в нескольких уездах Московской губернии. Литератор Александр Павлович Башуцкий в 1835 году отмечал, что «Москва есть центр деятельности по части шелкового дела. Уезды Московский и Богородицкий для тканей шелковых и полушелковых, а уезд Коломенский для штофов, парчей и глазетов, вот наши Лион, Руан, Сент-Этьен, Сент-Шомон». Работали на шелкоткацких и парчовых мануфактурах в основном вольнонаемные русские мастера, что особо подчеркивали и чем гордились промышленники.
Парчовым платкам на выставке был выделен целый зал. Самые старые из представленных произведены на фабрике Кондрашовых. На парчовых платках зачастую отсутствуют клейма, поэтому определить принадлежность платка той или иной мануфактуре бывает довольно затруднительно. Порой в исследовательских поисках помогают не самые очевидные предметы. Как, например, демонстрируемая на выставке рядом с платками безрукавка. «На безрукавке, явно сшитой из нескольких платков, с узорами, очень близкими узорам на платках, есть повторяющееся тканое клеймо «содержателя фабрики кирили кондрашова», – объясняют кураторы.
Торопецкий платок. Золотное шитье. XIX век
Большая часть экспонатов зала принадлежит производству подмосковных купцов Левиных – одних из самых известных производителей парчовых платков и покрывал.
Открытием выставки стал зеленый платок с серебряным парчовым узором, загадочной монограммой «МА» под императорской короной и попарно расположенными цифрами 14 и 18. Редчайший случай, когда в платке, для которых характерен цветочный орнамент, появляется такое изображение. Первоначально предполагалось, что платок как-то связан с войной 1812 года. Однако в ходе подготовки выставки – а она заняла ни много ни мало почти пять лет – кураторы выяснили, что платок с царскими вензелями выпущен в честь совершенно мирного события – свадьбы будущего императора Александра II и великой княжны Марии Александровны в 1841 году. А помог в этом хранящийся в отделе нумизматики ГРМ серебряный рубль с профильными портретами виновников торжества и идентичной монограммой. Удалось кураторам определить и принадлежность платка производству московского купца Василия Левина, одного из основателей знаменитой династии, обладателя серебряных и золотых медалей промышленных выставок. Логично, что именно такому известному промышленнику и было дозволено создать платок к столь торжественному событию.
Золотное шитье на платке Нижегородской губернии
ЗОЛОТОШВЕЙНЫЕ ПЛАТКИ
Массовое распространение в середине XIX века жаккардовых станков привело к постепенному угасанию трудоемкого ручного шелкоткачества. Однако народная любовь к золотым орнаментам, богатому узорочью, как на парчовых платках, не прошла, и с этого времени бурно развивается золотное шитье.
Зал выставки, в котором представлены золотошвейные платки и косынки, ослепляет в прямом смысле этого слова блеском золотных нитей – канители, бити, блесток, которыми искусно вышиты драгоценные предметы. Мастерство безымянных вышивальщиц из Торопца, Пскова, Торжка, Каргополя, городов Нижегородской губернии поражает и вызывает чувство безмерного восхищения. Вышивать в XVIII–XIX веках умели женщины всех слоев населения. Но золотным шитьем большей частью славились мастерицы в монастырях и старообрядческих скитах.
Живописные образы дополняли экспозицию
«Золотное шитье развивалось в богатых провинциальных городах и окружающих их селениях. Местное население – прежде всего купечество – не жалело денег на роскошные костюмы», – замечает Марина Сорокина. Среди них особо выделялся праздничный костюм торопчанок, включавший среди прочего баснословно дорогой жемчужный кокошник «шишак», стоивший от 2 до 7 тысяч рублей, и шитый золотом платок. Многим знакомы картины с изображением торопчанок в золотошвейных платках поверх кокошника, завязанных под подбородком большим эффектным узлом. Сравнение узоров платков на портретах и неопознанных предметах музейного хранилища помогло кураторам их идентифицировать и понять, что музей обладает уникальной коллекцией торопецких платков. Впервые они были продемонстрированы в большом количестве на этой выставке.
Шаль в технике двустороннего ткачества. Размер 388×169 сантиметров
Нижегородские традиционные платки и косынки легко узнать по контрасту черного или лилового фона с легким искрящимся орнаментом золотного шитья в виде цветущих веточек и гроздьев винограда. Части орнамента соединены тонкими стебельками с нашитыми блестками, сверкающими как капельки росы. «В Нижегородской губернии, как ни в одном другом регионе России, женщины умели носить вышитые платки разными способами: складывая углом и закалывая «на булавочку», повязывая концами назад, при этом косынка охватывала голову, словно шапочка, а ее вышитые углы покрывали золотым ковром плечи, – говорит Марина Сорокина. – Или «в роспуск» – по старообрядческой традиции. Такую манеру ношения можно увидеть на картинах Михаила Нестерова «Великий постриг» и «На горах».
Впервые на выставке были показаны псковские косынки. На первый взгляд непонятно, почему на них так необычно разбросаны пятна золотного шитья. Оказывается, их повязывали таким образом, что все шитые золотом мотивы, соединяясь, образовывали своего рода шапочку, а незатканный шелк прятался внутри. Такие косынки получили название «золотая головка».
Но самыми нарядными и роскошными были каргопольские платки, затканные золотным шитьем. Уникальность этих платков в сохранении удивительных орнаментов древнерусского искусства и приемов старинного золотного шитья: «ягодка», «клопчик», «городок». А еще в благопожелательных текстах, вышитых по краям платков. Например, «Сей платок девицы носить счастливо Пелагие Васильевны и благополучно». Не важен порядок расположения слов – главное, добрый посыл!
«В России в XVIII–XIX веках сформировался ряд крупных центров народной вышивки, золотного шитья, где платки и косынки были одним из самых востребованных предметов, – объясняет Марина Сорокина. – В европейских странах золотное шитье не получило такого широкого развития в костюме разных сословий, а вот роль золотошвейного платка в народном костюме России – поистине уникальное явление».
Двусторонние каймы для шалей
ПЛАТОК В РУКЕ И «КОЛОКОЛЬЦОВСКИЕ» ШАЛИ
Самыми миниатюрными платками на выставке были те, которые сейчас принято называть носовыми. Однако в прошлые века функция подобных платков была совсем иной, да и назывались они иначе – ручные платки или ширинки (их отрезали по ширине ткани). В России такой платок был важной частью праздничного наряда от крестьянки до царицы, он мог служить показателем статуса владелицы, памятным подарком, а еще ему отводилась торжественная роль в свадебном обряде. К примеру, русские цари в XVII веке вручали избраннице ширинку и перстень, после чего она нарекалась царской невестой. В более позднее время в деревнях на севере России платок-ширинку вручали жениху во время свадебного обряда, прикрепляя к головному убору или поясу новобрачного. Такие ширинки назывались подавальными.
Платки-ширинки XVII века – самые ранние из представленных на выставке предметов. Известный историк Иван Забелин описывал их как «платок, роскошно вышитый золотом, серебром, шелками, а иногда и низанный жемчугом и накищенный по каймам золотыми кистями». В XIX веке «платок в руке» нередко можно увидеть на портретах знати. В это время популярна отделка нарядными кружевными оплетами и вышивкой белой гладью.
Посетительницы выставки замирали от восторга перед витринами и с самыми большими по размеру экспонатами – невероятными по красоте и тонкости художественного вкуса «колокольцовскими» шалями. Название это собирательное. На самом деле помимо Дмитрия и Григория Колокольцевых, а также их сестры Надежды Мерлиной в начале XIX века производством шалей в своих имениях занимались и другие помещики и аристократы. И делали это столь успешно, что русские шали снискали мировую славу. Сам Наполеон Бонапарт, с Египетского похода которого, собственно, и началось сначала в Европе, а затем и в России увлечение шалями, поручал своему послу приобрести у известной русской помещицы шаль, но получил отказ.
«Русские шали выделяются в мировом искусстве выразительностью цветочного орнамента. Каждый цветок, каждый лепесток состоит из массы оттенков, а рисунок стремится передать живую прелесть цветка», – отмечает Марина Сорокина. Славу русским шалям принесло и то, что, в отличие от европейских, да и многих восточных, они не имели изнаночной стороны. Достигалось это благодаря сложнейшей технике двустороннего ткачества. На изготовление подобных роскошных аксессуаров уходило от полугода до двух с половиной лет! Стоили они в итоге дорого. Известно, что Николай I заплатил за одну из шалей 12 тысяч рублей – огромная по тем временам сумма!
Создание подобных трудоемких шедевров было возможно только благодаря использованию труда крепостных, которые нередко теряли зрение на такой работе. С отменой крепостного права и появлением новых технологий производства краткий период ручного изготовления уникальных шалей закончился.
Николай Ионин. Женщина в платочке. 1925 (?) год
ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОЕ
В собрании мыслей и афоризмов «Плоды раздумья» Козьма Прутков утверждает, что «никто не обнимет необъятного». Так и автору в рамках одной статьи не представляется возможным подробно рассказать обо всем многообразии бытовавших в старину на территории нашей страны и представленных на выставке красочных экспонатов. По словам кураторов, Русский музей обладает одним из самых крупных и полных собраний платков и шалей в России. Впервые на этой выставке оно было представлено наиболее широко.
В залах музея красовались шелковые, так называемые рипсовые шали, с жаккардовым узором в виде крупных букетов или цветочных гирлянд и украшенные густой бахромой. Переливаясь насыщенными контрастными сочетаниями – зеленого с красным, лилового с оранжевым, – в прошлом они становились ярким акцентом народного женского костюма.
Платки набивные. Середина XIX века
Самым распространенным способом декорирования платков и шалей с древности до наших дней являлась набойка. На выставке можно было увидеть практически весь ассортимент, выпускаемый в XIX веке лучшими отечественными платочно-набивными производствами: ситцевые и шерстяные, кубовые и кумачовые, украшенные вручную или механическим способом. Многим, даже неспециалистам, знакомы такие названия, как, например, «ивановские ситцы»: в XIX веке Иваново даже называли «русским Манчестером». «Барановские ситцы» считались лучшими не только в Российской империи. Куратор Наталия Ковалева рассказывает, что в 1889 году барановский ситец под названием «Смородиновый лист» получил Гран-при на Всемирной выставке в Париже, после чего, по воспоминаниям современников, «в барановских ситцах щеголяли самые модные парижанки».
Павловопосадские шали, известные во всем мире, уже давно стали одним из узнаваемых символов России. К тому же это единственное из набивных платочных производств, дожившее до наших дней и продолжающее многовековые художественные традиции русского текстильного искусства.
Современный платок “Ледяные фламинго”. Автор Кирилл Овчинников. 2015 год
Памятные платки, кружевные косынки и шарфы, оренбургские пуховые «паутинки», агитационный текстиль, платки, расписанные вручную, современные авторские платки поражали мастерством, вызывали восхищение и неподдельный интерес.
Своего рода живописными свидетельствами подлинности представленных на выставке экспонатов были полотна известных художников из собрания Русского музея. Картина Бориса Кустодиева «Купчиха», встречавшая посетителей в аванзале, стала своеобразным символом выставки. По словам кураторов, это, с одной стороны, знаковый образ русской красавицы с красивой шалью на одной руке и кружевным платочком в другой. С другой – дань благодарности русскому купечеству, которое, по сути, было главным производителем тканей и платков в России.
Под конец встречи куратор выставки Наталия Ковалева замечает, что «обычно на выставках платок идет как дополнительный аксессуар. Поэтому мы горды идеей выставки – показать платок как особое русское явление и важную часть национальной культурной традиции. Любовь русского народа к искусству, орнаментике, цвету, золоту – все это отражено и живет в платке. Платок в России всегда был окружен особой аурой: дарил тепло, служил своего рода оберегом, напоминал о дорогом сердцу событии. А еще хотелось преодолеть мнение, что у нас в стране до 1917 года ничего не производили, ничего своего не было. На самом деле легкая промышленность до начала ХХ века была ведущей отраслью. Мы действительно по праву могли называться текстильной империей. Поэтому еще одной целью выставки было показать историю производств, историю художественных центров, которые то пышно расцветали, то угасали и многие из которых сейчас, к сожалению, незаслуженно забыты».