Макияж в ссср как это было

«Парикмахерские тоже переживают кризис. Во многих столичных парикмахерских нет ни одеколона, ни шведской воды, ни бриолина. После бритья лицо „освежают“ простой водой, а волосы мочат какой-то сомнительной помадой. Хорошо еще, что есть мыльный порошок для бритья и пудра. По-видимому, недалеко то время, когда каждому обывателю придется поневоле отпустить бороду. Бритые физиономии отойдут в область предания» — так писали петроградские газеты в августе 1917 года. После Октябрьской революции ситуация стала еще хуже. Горожанам пришлось изменить своим привычкам в области гигиены и красоты.

Английский писатель Герберт Уэллс посетил Петроград в 1920-е и был поражен тем, что произошло с городом. Опустел Невский проспект, где прежде шла оживленная торговля. Литературовед Виктор Шкловский рассказал Уэллсу о корабле, который незадолго до этого привез в Петроград немного еды и коробки с парфюмом из Парижа:

«Мы эти духи меняли на продукты, хорошие французские духи…»

Духи стали бесценной валютой — ведь после революции в России уцелело всего два предприятия, которые производили косметику. Первая — бывшая фабрика Товарищества Альфонса Ралле, а теперь фабрика «Свобода». Вторая — фабрика Брокара, ставшая «Новой зарей». Однако в первое время вместо духов, пудры и помады они стали производить тоннами обычное хозяйственное мыло. «Чистота — это лучшая красота», — заявляла новая власть и старалась убедить население: в новом мире нет времени думать о таких глупостях, как косметика.

Сфера красоты очень быстро становится сферой политического влияния. Отныне нет просто женщин — есть рабочие и комсомолки, и их внешний вид должна регулировать линия партии. В журнале «Работница» появлялось много публикаций на эту тему. Так, сотрудницы одной из фабрик в 1924 году постановили: «Не пудриться и не мазаться. Лицо портится и нехорошо. Как будто обман какой». В другом номере «Работница» провозглашала:

«Мы, коммунисты и комсомольцы, стоим за красоту, за красивое тело, за изящную человеческую фигуру. За естественную красоту, а не подмалеванную». И годом позже: «При повышении культурного уровня женщины вся эта косметика сама по себе ликвидируется».

Реклама косметики. 1920-е. Источник

Духи, тени, помада, пудра преподносились как элементы мещанского, нэпманского образа жизни, враждебного нынешнему строю. В фильме Дзиги Вертова «Человек с киноаппаратом», который стал манифестом авангарда 1920-х, есть любопытная монтажная фраза: крупный план женских рук в маникюрном салоне сменяется крупным планом женщины, склеивающей пленку за монтажным столом. Труд монтажницы Вертов уравнивает с трудом рабочего. Оба они трудятся над созданием нового, лучшего мира, и оба противопоставлены прежнему укладу.

Белая ночь. Реклама. 1930-е. Источник

«Человек с киноаппаратом» — не только политическое и художественное высказывание, но и документ эпохи. Где еще современный человек может увидеть странные завивочные аппараты и ни на что не похожие тренажеры для похудения?

Кадр из фильма «Человек с киноаппаратом». Завивка. ИсточникКадр из фильма «Человек с киноаппаратом». Маникюр. ИсточникКадр из фильма «Человек с киноаппаратом». Женщина красит губы. Источник

Риторика о том, что искусственно приукрашивать внешний вид недостойно коммуниста, конечно, имела целью снизить социальное напряжение. Рабочие и крестьяне просто не могли позволить себе косметику — заботливая партия и успокаивала: приличные люди в ней и не нуждаются. В то же время представители власти и богемы могли если и не жить по-прежнему красиво, то по крайней мере стараться. Например, Лиля Брик не любила отказывать себе в новых нарядах и косметике. Когда Владимир Маяковский уезжал за границу, она давала ему записочки с тем, что нужно купить. Вот отрывок из одной такой записочки:

«…Чулки. Бусы (если еще носят, то голубые). Перчатки.
Очень модные мелочи. Носовые платки.
Сумку (можно в Берлине дешевую, в K.D.W.)
Духи: Rue de la Paix, Mon Boudoir и что Эля скажет [сестра, Эльза Триоле]
2 коробки пудры Arax. Карандаши Brun для глаз, карандаши Haubigant для глаз».

«Москвичка». Реклама. 1930-е. Источник

Тем, кто не мог позволить себе роскошь фирменной косметики, приходилось справляться подручными средствами. Пантелеймон Романов в рассказе «Актриса» пишет о хрупкой, утонченной женщине, доведенной до отчаяния лишениями революционного времени:

«В последнее время у нее не было пудры (лишение, которого она никогда себе не представляла возможным). Она, мучаясь от стыда перед самой собой, употребляла вместо нее зубной порошок».

Однако со временем и в экономике, и в политике партии происходят изменения. На смену бесполому трудящемуся существу приходит ухоженная женщина 1930-х. Баррикадный аскетизм сменяется сталинским ампиром. В культуре популяризируется образ женщины, которая занимается общественными делами, но при этом не забывает следить за собой. Именно в эти годы в столице появляются первые косметические кабинеты. Легко догадаться, что они были доступны только узкому кругу элиты.

«Красный мак». Реклама. 1930-е. Источник

В 1937-м открывается Институт косметики и гигиены. Это было первое заведение такого типа в Советском Союзе. Здесь делали массаж, депиляцию, педикюр, выводили татуировки. Журнал «Огонек» рассказывал:

«В приемной Института косметики и гигиены, открытого в Столешниковом переулке в Москве, можно встретить самых разных посетителей, и молодых красивых женщин, желающих стать еще красивее, и ветеранов гражданской войны, пришедших избавиться от шрамов, и молодого рабочего, решившего разделаться с одолевшими его угрями, и начинающего лысеть молодого инженера, и военного, собирающегося сгладить здесь свои оспенные рябины, и молодых и пожилых работниц с фабрик и заводов, и людей, специально приехавших из провинции для того, чтобы пройти здесь курс лечения».

Косметология в СССР. Маска для лица. Источник

Существует мнение, что институт был создан специально, чтобы поддерживать красоту актрисы Любови Орловой.

Это не совсем так. Институт был создан в 1930-е, а Орлова сделала первую пластическую операцию ближе к 1960-м. Благодаря этой операции пожилая Орлова смогла сыграть в фильме «Скворец и лира» 40-летнюю женщину.

Любовь Орлова в фильме «Скворец и лира». Источник

Любопытно, что именно Орлова на экране стала клиенткой настоящего советского визажиста. В фильме «Весна» (1947) героиня Рины Зеленой примеряет ей с помощью стекла разную форму губ, пока не останавливается на одной, наиболее подходящей. «Сексапил номер 4!» — радостно провозглашает она.

Фрагмент из фильма «Весна»

Послевоенное время возвращает в моду идеалы скромности и чистоты. Использование косметики клеймится как нечто неприличное.

Показателен эпизод из фильма «Большая семья» (1954). Пожилой рабочий заходит в гости к девушке-инженеру. Оглядывает ее комнату, туалетный столик: «Духи, значит? Может, у тебя и пудра есть?» Та поспешно оправдывается: «Что вы, Илья Матвеевич, я не крашусь».

Злоупотребление косметикой становится излюбленным объектом внимания советских сатириков. Карикатуры на эту тему появляются в журнале «Крокодил».

Карикатура из журнала «Крокодил». Источник

Тем же, кто все-таки хотел иногда выглядеть нарядно, приходилось идти на известные ухищрения. В 1950–1960-х советские женщины уже не пудрились мукой и не красили щеки свеклой, но косметическая индустрия всё еще не могла удовлетворить потребности всех желающих.

Тушь в СССР была только одна, она называлась «Ленинградская». В коробочку с тушью надо было плевать, а потом терпеливо разделять иголкой склеенные ресницы.

Как это делалось, можно увидеть в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», где любовница режиссера плюет в коробочку, чтобы сухой черный брусок начал отдавать цвет щеточке. При невозможности купить тушь в ход шли домашние рецепты: например, тушь можно было сварить в домашних условиях из пробки, свечки и мыла.

Ленинградская тушь. Фрагмент из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»

Вместо привычных нам щипцов женщины использовали для завивки ресниц раскаленную вилку или обычный… столовый нож. В романе Андрея Битова «Пушкинский дом» лирический герой с удовольствием разглядывает, как прихорашивается его возлюбленная:

«…Его радовала закопченная железная вилка, которую Фаина уходила калить в кухню на газе и бегом возвращалась, отставив слегка руку в сторону с раскаленной вилкой и помахивая ею (на эту вилку она наматывала прядь, совершая последний и самый выразительный локон), и столовый нож, которым она с поразительной ловкостью загибала себе ресницы, и иголка, которой она разделяла по отдельности ресницы, уже накрашенные… Эта возня с колющими и режущими предметами (у самых глаз!) казалась Леве рискованной и опасной, а то спокойствие и деловитость, с каким Фаина это всё проделывала, и восхищали, и пугали его, как смелость артиста в цирке».

Кадр из фильма «Служебный роман». Источник

Пластическая хирургия в Советском Союзе была темой, о которой не принято распространяться, но встречались и исключения. В 1965 году выходит комедия «Дети Дон-Кихота» о многодетной семье врача-акушера, чья жена работает врачом-косметологом. В одном из эпизодов к ней в кабинет врывается бывший пациент по фамилии Сазонов, который требует вернуть ему обратно уши:

«Вера Петровна, умоляю, верните мне назад мои лопоухие уши… — Сазонов, голубчик, я же вас предупреждала. Вы же себе представить не можете, что такое повторная операция. — У меня семья распадается. Дети смеются, родная мать не узнает».

Следом врывается еще одна пациентка: «Скажите пожалуйста, вы можете сделать римский или греческий профиль? — Могу, девушка, только подождите минуточку».

Кадр из фильма «Дети Дон-Кихота». Источник

Теоретически услуги пластических хирургов были доступными. Цены устанавливались государством, а поэтому стоило всё недорого. Пластика носа — около 40 рублей, пластика лица и шеи — около 50. Эта сумма равнялась примерно половине средней зарплаты.

Правда, чтобы сделать такую операцию, нужно было попасть на консультацию, затем встать в очередь, дальше дело могло затянуться на два-три года.

Хитом советского проката 1960-х становится фильм «Бабетта идет на войну». Подражая Бриджит Бардо, советские женщины делают эффектные начесы, которые моментально получают название «Бабетта».

Кадр из фильма «Бабетта идет на войну». Источник

Такая прическа обычно делалась в парикмахерской и не расчесывалась в течение недели. Для фиксации ее обильно поливали лаком, который можно было изготовить самостоятельно. Для этого мебельный лак разводили одеколоном, а потом разбрызгивали из пульверизатора. Использование пива для укладки тоже было обычным делом: им мыли волосы или мочили пряди, завивая их на бигуди.

Ирина Муравьева в фильме «Карнавал». Источник

Советская реклама. Помада

Помады в СССР производили несколько фабрик, из которых лучшими считались «Северное сияние», «Новая заря», «Свобода» и «Невская косметика». В 1970-е выпускалось уже примерно 5 млн тюбиков помады в год, но этого всё равно не хватало. Да и стоила помада недешево — около 5 рублей, поэтому к ней относились очень бережно.

После того как основная часть помады заканчивалась, остатки выковыривались спичкой. А еще можно было собрать остатки нескольких помад, переплавить на водяной бане и слить в баночку. Получался новый уникальный оттенок, который наносили на губы кисточкой — почти как сейчас.

В 1980-е всё большей популярностью начинает пользоваться косметика из братских стран, которая понемногу смягчает отечественный дефицит. В Москве и Петербурге пределом мечтаний модниц была польская косметика фирмы «Поллена»: духи Вус Moze («Быть может»), перламутровый лак для ногтей и помада с модным сливовым оттенком. Гэдээровский крем для бритья марки «Флорена» практически не имел альтернатив в Советском Союзе.

Но дефицит и очереди, стояние в которых не гарантировало покупки, были неотъемлемой частью повседневной жизни. Поэтому девушки продолжали выдумывать диковинные рецепты: тени для век делали из детских мелков, контур губ наводили карандашами для рисования, а пряди волос подкрашивали копиркой. Все эти лайфхаки женщины использовали вплоть до начала 1990-х.