В ней даже бровь не шевельнулась не сжала даже губ она

Показать текст целиком

В данном фрагменте раскрываются такие черты личности Татьяны Лариной, как ее простота, гордость, сдержанность.
Так, если в начале романа в стихах “Евгений Онегин” Татьяна была робкой, застенчивой, мечтательной девушкой, не умевшей скрывать своих чувств, то в данном фрагменте героиня предстает в другом свете: она выросла, стала замужней светской дамой, научилась сдерживать свои чувства и эмоции. На смену наивности и мечтательности пришли такие качества, как гордость, сдержанность. Так характеризует Татьяну А.С.Пушкин:
“Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных

Готовые сборники сочинений и эссе от экспертов

✅ 46 идеальных эссе по истории

✅ 30 образцовых эссе по обществознанию

✅ 55 сочинений по литературе от эксперта

✅ Подготовка к ЕГЭ по литературе для ленивых

11.
Но грустно думать, что напрасно
Была нам молодость дана,
Что изменяли ей всечасно,
Что обманула нас она:
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Несносно видеть пред собою
Одных обедов длинный ряд,
Глядеть на жизнь, как на обряд,
И вслед за чинною толпою
Идти, не разделяя с ней
Ни общих мнений, ни страстей.

 XI.

It’s sad to think that all for nothing
Our youth was given us, a rip off;
That often we bamboozled it
But youth itself gave us the slip off:
That all our best and dearest wishes,
The dreams we cherished intimately
Have rotted one by one too swiftly,
Like leaves in the autumnal gales.
To see before one a long row
Of formal dinners is unbearable,
To look on life as on a ritual,
And after the respectful rabble
To follow, athough its thoughts, its passions,
One does not share, not even its fashions.

 12.
Предметом став суждений шумных,
Несносно (согласитесь в том)
Между людей благоразумных
Прослыть притворным чудаком,
Или печальным сумасбродом,
Иль сатаническим уродом,
Иль даже Демоном моим.
Онегин (вновь займуся им)
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, бех дел,
Ничем заняться не умел.

 XII.

Having become the gossips target,
How unendurable (kindly agree)
Amongst the folks who are most reasonable
To be known for a pretended oddity,
Or as a melancholy freak,
Or a satanic monstrosity,
Or even as my own strange Demon.
Onegin, for now to him I turn,
His friend in a duel having sent to Styx
And living aimlessly and idly
Till the grand old age of twenty six,
Bored with his empty inactivity,
Careerless, wifeless, free and useless,
Had nothing to occupy his emptiness.

13.
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест
(Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест).
Оставил он своё селенье,
Лесов и нив уединенье,
Где окровавленная тень
Ему являлась каждый день,
И начал странсвия без цели,
Доступный чувству одному;
И путешествия ему,
Как всё на свете, надоели;
Он возвратился и попал,
Как Чацский, с корабля на бал.

XIII.
Unrest then seized him with vexation,
A ceaseless desire for change of place,
(A very tortuous sensation,
Though for some others a cross they take).
He left his village and his estate,
The woods’ and cornfields’ solitude,
Where every day the bloody shade
Of Lensky would visibly intrude.
And then he wandered aimlessly
Being guided by one emotion only;
Till travel also became a bore,
Like everything else, a task, a chore.
So he returned and, following Chatsky’s call,
He dropped all else and went to a ball.

14.
Но вот толпа заколебалась,
Но зале шёпот пробежал…
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал.
Она была не тороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаный на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней.
Она казалась верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести.)

XIV.
And now the crowd is shifting, lurching,
A whisper runs throughout the hall…
A woman to the hostess is approaching,
Behind her a stately general.
She moved without any fuss at all,
Not coldly, nor full of useless talk,
Without a haughty glance or look
Without pretensions to success,
Or the least suspicion of haughtiness,
Or imitative coquetries…
All in her was simple and serene.
She seemed the perfect living queen
Of comme il faut… ( Shishkov forgive me:
I cannot translate French vocabulary.)

15.
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор её очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале, и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог её прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовётся vulgar. (Не могу…

XV.
The women moved closer as she entered;
Old men were keen to smile at her;
The young men made their bows more fervent,
Seeking to catch a glance from her.
The young girls walked past more quietly,
Passing her in the hall, and still more stately,
Raising his shoulders and his chin jutting,
The general came after proudly strutting.
No one could say she was a beauty,
But in all her person, head to toe,
There was no trace of that which we,
By the dictat of fashion high and low,
But by London’s lofty circles, especially,
Is termed ‘vulgarianism’. (Pardon me…

 16.
Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести;
Оно у нас покамест ного,
И вряд ли быть ему в чести.
Оно б годилось в эпиграмме…)
Но обращаюсь к нашей даме.
Беспечной прелестью мила,
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы:
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.

 XVI.

I love this word inordinately,
Although I cannot quite translate it;
But for a while all may employ it,
Though it is not yet honoured equitably,
But it would suit well an epigram…)
But I turn now to our theme, the woman,
Graceful, resourceful, simple, pure,
Seated at the table, (of course, Tatyana)
Beside the dazzling Nina Voronskaya,
That Cleopatra of the Neva,
And you’ll agree with me, I’m sure,
That Nina with her marble beauty
However blinding it might be
Cannot eclipse her serenity.

 17.
«Ужели, ― думает Евгений, ―
Ужель она? Но точно… Нет…
Как! Из глуши степных селений…»
И неотвязчивый лорнет
Он обращает поминутно
На ту, чей вид напомнил смутно
Ему забытые черты.
«Скажи мне, князь, не знаешь ты,
Кто там в малиновом берете
С послом испанским говорит?»
Князь на Онегина глядит:
«Ага! давно ж ты не был в свете;
Постой, тебя представлю я». ―
«Да кто же она?» ― «Жена моя».―

 XVII.

“Surely it cannot…” muses Yevgeny,
“Not her, no! It is… No, her, no less…
But how? From some village wilderness…”
He lifts his monocle fretfully
Turning it constantly in her direction,
On her, whose features he remembered
But vaguely, dimly, and half-forgotten.
“Do tell me, prince, for you must know,
Who is that in the red dress and beret
Speaking with that Spanish VIP?”
The Prince looks condescendingly:
“I see you have been gone some time;
But wait, and I will introduce you to her.”
“But who is she?” “She is my wife, no other!”

 18.
«Так ты женат! Не знал я ране!
Давно ли?» ― «Около двух лет.» ―
«На ком?» ― «На Лариной.» ― «Татьяне!» ―
«Ты ей знаком?» ― «Я им сосед.» ―
«О, так пойдём же.» Князь подходит
К своей жене и ей подводит
Родню и друга своево.
Княгиня смотрит на него…
И что ей душу не смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился тот же тон,
Был так же тих её поклон.

 XVIII.

“So you are married! I was not aware!
For very long?” “Two years or more.”
“To whom?” “A Larin.” “Not Tatyana?”
“Why, do you know her?” “I am their neighbour.”
“Well then, come with me.” And the Prince
Takes him to his wife and introduces
His relative and friend of long ago.
The Princess looks at him dispassionately.
Whatever might have troubled her soul
However deeply she was smitten,
Astonished, struck, gob-smacked or bitten,
She shows no lack of self-control:
The same composure and appearance,
The same quiet bow and graceful distance.

 19.
Ей-ей! не то чтоб содрогнулась
Иль стала вдруг бледна, красна…
У ней и бровь не шевельнулась;
Не сжала даже губ она.
Хоть он глядел нельзя прилежней,
Но и следов Татьяны прежней
Не мог Онегин обрести.
С ней речь хотел он завести
И ― не мог. Она спросила,
Давно ль он здесь, откуда он,
И не из их ли уж сторон?
Потом к супругу обратила
Усталый взгляд; скользнула вон…
И недвижим остался он.

 XIX.
Really, I swear it! Not to mention shuddering,
Or turning pale, or reddening,
She did not even move an eyelid,
Nor even let her lips compress.
Although he looked most tenderly
Yet of Tatyana’s former self
No trace Onegin saw or distress.
He wanted to start a conversation
But could not. She questioned him
When had he arrived, and where from,
Or had he come from his estate?
And then she set her tired eyes on
Her husband; soon after she was gone.
Onegin stood rigid, like a stone.